Если ты меня слышишь, малышка?
С тех пор как отворилась дверь камеры,
Ждать ли свершения правосудия?
Не могли бы вы задержать рукоятку хоть ненадолго?
Закрыты ли ворота в рай?1
Я скитаюсь по рощам,
Блуждаю среди березовых стволов,
А ветер искренне завывает: «Отыщешь ли ты её?»
Преодолеваю заросли и перелески,
Только теперь ветер уже насмехается:
«Он и раньше был ослеплен мечтами,
А теперь вовсе рассудок потерял!»2
И одинокий ворон,
Как король, свергнутый со своего трона,
Который отсюда за полмили вверх к небесам.
Это кажется дурным предзнаменованием,
Но я все же не могу отступить.
Я должен звать её до скончания своих дней.
Эстела, Эстела.
Эта вселенная — окаянная змея, свернувшаяся кольцом, 3
И боюсь, что она становится только хуже.
Я с трудом плетусь, продираясь сквозь дерен и грязь,
Но я камня на камне не оставлю.
Потому что знаю, она лежит на одинокой опушке леса
В тумане, мое имя застыло у нее на губах,
В ожидании поцелуя, от которого она очнется
От сна. Я знаю, что она спит.
Эстела, Эстела, Эстела.
Сосны разрастаются, отбрасывают тени и пылают,
Уверен, они сговорились прятать её от меня.
Однако я вижу мою Эстелу, переносящуюся среди ветвей.
До сих мне мерещится Эстела.
Вот и все, что эта жизнь мне предоставляет.
