Das Gespräch steht auf der Kippe
Und schon wächst die Unterlippe,
Ihr Gesicht stürzt von der Klippe, weil sie keiner versteht.
Ihre Freunde nennen sie Schnappi, alle sind sie so gemein,
Erst schnappt sie nach Luft, dann schnappt sie ein.
Dann ruft sie: «Oh, ihr Schweine,
Haut bloß ab und lasst mich alleine,
Ich will keinen von euch mehr sehen, niemals mehr».
Sie wirft sich stolz in Pose,
Dreht sich um und geht nach Hause,
Nur leider läuft ihr keiner hinterher.
Es ist eine Frage der Ehre, wo auch immer sie sie her hat,
Eine Frage von Respekt und Verrat.
Ihre Freunde nennen sie Schnappi, alle sind sie so gemein,
Erst schnappt sie nach Luft, dann schnappt sie ein.
Jeder Scheiß bringt sie in Rage,
Was nicht passt ist Sabotage,
Alles riecht nach Verarsche,
Immer wird sie übergangen.
Und wenn sie jetzt grad nichts findet,
Macht sie alte Kisten auf,
Greift sich irgend'nen alten Streit und wärmt ihn auf.
Dann ruft sie: «Oh, ihr Schweine,
Haut bloß ab und lasst mich alleine,
Ich will keinen von euch mehr sehen, niemals mehr».
Sie wirft sich stolz in Pose,
Dreht sich um und geht nach Hause,
Nur leider läuft ihr keiner hinterher.
Es ist eine Frage der Ehre, wo auch immer sie sie her hat,
Eine Frage von Respekt und Verrat.
Ihre Freunde nennen sie Schnappi, alle sind sie so gemein,
Erst schnappt sie nach Luft, dann schnappt sie ein.
Der Finger zeigt auf dich, die Rollen sind verdreht,
Die Wahrheit umgepolt.
Wenn unserm Leberwürstchen die Galle übergeht,
Dann tut sie sich was an und du bist schuld.
Dann ruft sie: «Oh, ihr Schweine,
Haut bloß ab und lasst mich alleine,
Ich will keinen von euch mehr sehen, niemals mehr».
Sie wirft sich stolz in Pose,
Dreht sich um und geht nach Hause,
Nur leider läuft ihr keiner hinterher.
Es ist eine Frage der Ehre, wo auch immer sie sie her hat,
Eine Frage von Respekt und Verrat.
Ihre Freunde nennen sie Schnappi, alle sind sie so gemein,
Erst schnappt sie nach Luft, dann schnappt sie ein.
Erst schnappt sie nach Luft, dann schnappt sie ein.
Erst schnappt sie nach Luft, dann schnappt sie ein.
|
Разговор на повышенных тонах,
Она вот-вот расплачется,
На лице обида — её не понимают.
Друзья называют ее Шнаппи1, они все так жестоки,
Сначала у нее перехватывает дыхание, потом она обижается.
Затем она орёт: «Ах вы, свиньи,
А ну, пошли и оставьте меня в покое,
Я не хочу больше никого из вас видеть, никогда больше!».
Она принимает гордую позу,
Поворачивается и идёт домой.
Увы, никто не следует за ней.
Это вопрос чести, чего бы это ни касалось,
Вопрос уважения и вероломства.
Друзья называют ее Шнаппи, они все так жестоки,
Сначала у нее перехватывает дыхание, потом она обижается.
Её бесит всякое дерьмо2,
Что совершенно не устраивает, так это подстава,
Её всегда обижает всё,
Что попахивает обманом.
И если в данный момент она ничего не находит,
То открывает старые сундуки,
Выхватывает старую склоку и распаляет её.
Затем она орёт: «Ах вы, свиньи,
А ну, пошли и оставьте меня в покое,
Я не хочу больше никого из вас видеть, никогда больше!».
Она принимает гордую позу,
Оборачивается и идет домой.
Увы, никто не следует за ней.
Это вопрос чести, чего бы это ни касалось,
Вопрос уважения и вероломства.
Друзья называют ее Шнаппи, они все так жестоки,
Сначала у нее перехватывает дыхание, потом она обижается.
Палец указывает на тебя, роли поменялись,
Истина перевернута с ног на голову.
Если наше самолюбие было уязвлено,
То она принимает обиженный вид, и виновным становишься ты.
Затем она орёт: «Ах вы, свиньи,
А ну, пошли и оставьте меня в покое,
Я не хочу больше никого из вас видеть, никогда больше!»
Она принимает гордую позу,
Поворачивается и идет домой.
Увы, никто не следует за ней.
Это вопрос чести, чего бы это ни касалось,
Вопрос уважения и вероломства.
Друзья называют ее Шнаппи, они все так жестоки.
Сначала у неё перехватывает дыхание, потом она обижается.
Сначала у неё перехватывает дыхание, потом она обижается.
Сначала у неё перехватывает дыхание, потом она обижается.
|
