Когда я была маленькой девочкой,
Нет, правда маленькой,
Восемь или вроде того,
Я играла в кабинете моего отца,
В том месте дома,
Куда мне не стоило ходить.
Мой отец представлял себя моряком,
Его кабинет был полон морским декором,
На верхней полке он держал
Корабль в бутылке,
И он разбился об пол, когда я хлопнула дверью.
Я рассказала всё своей матери,
Я сказала, как сильно мне было жаль
Она сказала мне: «Не плачь,
Когда сегодня он придёт с работы,
Мы сможем вернуть всему
Привычный порядок.
Вот всё, что нам нужно сказать:
«Мы не помним корабль в бутылке,
Должно быть, он сам упал с полки.
Мы знаем, что ты любил его,
Нам так жаль, что он сломан,
Но никто из нас не был дома».
И это наше слово,
Да, наше слово,
Против его
Так что я скрывала провалы от отца,
Подделывала школьные награды,
Чтобы угодить матери,
Всё, что делало вкус у стейка лучше,
Всё, что не давало закипать воде.
Меня учили хранить их секреты,
И в свою очередь они хранили мои.
Когда я повзрослела, я стал тупее,
Я не могла ничего сделать и
Перешагнула черту
Три раза я чуть не разрушила свою жизнь,
Три раза я чуть всё не испортила,
Три раза я плакала своим родителям,
Которые говорили,
Что они заставят это уйти
Да, это всё, что нам нужно было сказать:
«Мы никогда не арендовали дом в Седоне,
Мы не видели Камиллу в день её смерти,
Мы уже несколько лет не были на нашей лодке,
Так что нам плевать,
Что вы нашли внутри».
И это наше слово,
Да, наше слово,
Это наше слово,
Да, наше слово,
Против их.
Кому-то заплатили,
Чтобы заставить это уйти,
Всем заплатили,
Чтобы проблемы ушли.
Не важно, кто облажался
Или кто обвинён,
Или что тебе нужно сделать,
Чтоб очистить своё имя.
Неудобную правду легко можно устранить.
Когда мне было 26,
Я жила в Нью-Йорке,
Я завела некоторые забавные привычки,
Которые заставляли работать
Мои белые кровяные клетки.
Я помню это так ясно,
Я была одна дома в ночь вторника,
Чтоб успокоиться,
Я приняла какие-то депрессанты,
Но не могла заставить
Мозг работать нормально.
Я набрала ванну и легла в неё,
И внезапно всё поняла.
Я не могла держать голову над водой,
Я в последний раз вдохнула воздух
И пока я беспомощная лежала там,
Миллионы разных мыслей
Приходили ко мне,
Я видела моих родителей,
Слушающих новости:
«Ваша единственная дочь сегодня утонула».
Я думала о том, что они могли бы сказать:
«Наша дочь Джудит?
Нет, она переехала в Остин.
Она очень счастлива там, мы так слышали.
Она всегда была такой
Чертовски независимой,
Проходят годы и мы едва её видим».
«Наша дочь Джудит?
Вы, должно быть, ошиблись.
Вы имеете в виду девочку,
Которую мы растили, как свою?
Мы любили её так сильно,
Как своего ребёнка,
Но в конце концов
Нам пришлось отправить её домой».
Это было бы их слово,
Только их слово,
Это было бы их слово,
Только их слово,
Само по себе.
