Hannelore nennt sich Loreley
Ihr Kleid ist hübsch, doch nicht der letzte Schrei
Mit Haaren bis zur Hüfte
Steht sie dort, verströmt die Düfte,
nicht zu edel, nicht zu billig,
nie zu willig.
In der Hotelbar ist sie wie zuhaus,
und meistens sieht sie schön und freundlich aus
Die zarten, feinen Züge
Strafen alle Mühsal Lüge
Sie hält alle Sorgen immer gut verborgen.
Hannelore nennt sich Loreley
An mir schaut sie geflissentlich vorbei
Ich fall bei diesem Thema
Keineswegs ins Beuteschema
Soll ein Lächeln für dich strahlen, musst du zahlen.
Betritt ein Kandidat für sie den Raum,
verschiebt sich nur ganz leicht der Kleidersaum,
denn so wartet die charmante
und so schöne Unbekannte
Vielleicht kommt zu später Stunde noch ein Kunde
Leise, leise, Loreley!
Freu dich, du wurdest auserkoren!
Leise, leise, Loreley!
Du hast so wundervolles Haar!
Lass los, lass los, oh Loreley
Denn niemand bleibt hier ungeschoren!
Auch dein Schmerz ist bald vorbei, Loreley!
Es ist wahr
Hannelore nennt sich Loreley
Am Morgen sind die Beine schwer wie Blei
Einem Leitsatz folgt sie immer
„Gehe niemals mit aufs Zimmer!“
Sie wahrt immer ihre Grenzen bei den Tänzen
Hannelore ist für Geld recht nett
Ein blonder Engel schwebt übers Parkett
Man sieht Männer Scheine zücken,
nur um sich mit ihr zu schmücken
Ihre Schönheit lässt sie eben überleben
Leise, leise, Loreley!
Freu dich, du wurdest auserkoren!
Leise, leise, Loreley!
Du hast so wundervolles Haar!
Lass los, lass los, oh Loreley
Denn niemand bleibt hier ungeschoren!
Auch dein Schmerz ist bald vorbei, Loreley!
Es ist wahr
In dieser Nacht kommt keiner mehr
Die Taschen bleiben heute leer,
und du bringst nichts nach Haus
Ich folge in der Dunkelheit
Dem viel zu dünnen Abendkleid
Du siehst verletzlich aus
Am liebsten kehrte ich nun um
Doch „ihre“ Stimme ist nie stumm („Los tu es!“)
Es soll und wird geschehn
Du hörst die Schritte hinter dir
Du läufst schneller, fast entkommst du mir
Du kannst mir nicht entgehn
Du drehst dich um, erkennst mich jetzt,
die Augen weiten sich entsetzt,
du fragst mich, was ich will,
Ich reiße meine Faust empor,
herunter fährt das Eisenrohr
Und bald liegst du ganz still
Ich schleif dich ins Hotel zurück („Bring sie zu mir!“)
Es hat niemand bemerkt, zum Glück
Du bist so furchtbar leicht
Viel schwerer lastet meine Schuld,
doch wartet „sie“ voll Ungeduld
Der Keller ist erreicht
Ich leg den schlaffen Körper ab
Astoria wird ihm zum Grab
Die Schatten kreisen ihn schon ein („Endlich!“)
In meinem Kopf schrillt kreischend laut
Triumphgeheul, nun wird verdaut,
nun ist’s an mir zu schrein
Leise, leise, Loreley!
Freu dich, du wurdest auserkoren!
Leise, leise, Loreley!
Du hast so wundervolles Haar!
Lass los, lass los, oh Loreley
Denn niemand bleibt hier ungeschoren!
Auch dein Schmerz ist bald vorbei, Loreley!
Es ist wahr
Hannelore ohne Loreley,
Karin kommt bald in die Schule, Klaus wird drei
Wer wird sich dazu durchringen
Ihren Kindern beizubringen,
dass sie niemals wieder heimkommt
nie mehr heimkommt!
Hannelore oder Loreley
Mit beiden ist es leider nun vorbei
Man wird sie auch nicht entdecken
Denn ich musste sie verstecken
In der Parthe fand man Kleider, sonst nichts, leider
Das Hotel ließ sie verschwinden
Nicht mal ich kann sie noch finden
Jeder muss vor allen Dingen Opfer bringen
Niemand wird mehr nach ihr fahnden
Keiner wird die Tat je ahnden
In der Bar tanzt nun „Marie“ und nicht mehr sie
|
Ханнелоре называет себя Лорелеей,
на ней красивое платье, хоть и не последний писк.
С волосами до бедер
она стоит там, благоухает ароматами,
не слишком благородная, не слишком дешевая,
не слишком покорная.
В баре отеля она как дома
и чаще всего выглядит красивой и дружелюбной.
Нежные, изящные черты
показывают несостоятельность любых тягот,
все свои заботы она всегда хорошо скрывает.
Ханнелоре называет себя Лорелеей,
на меня она намеренно не смотрит:
в этом плане я никак
не подпадаю под образ жертвы,
ведь чтобы для тебя сияла улыбка, ты должен платить.
Когда в комнату заходит подходящий кандидат,
совсем немного приподнимается подол платья,
ведь так ожидает очаровательная
и такая прекрасная незнакомка;
возможно, в поздний час забредет еще какой-нибудь клиент.
Тише, тише, Лорелея!
Радуйся, ты была избрана!
Тише, тише, Лорелея!
У тебя такие чудесные волосы!
Отпусти, отпусти, о, Лорелея,
ведь никто здесь не останется нетронутым!
Даже твоя боль скоро пройдет, Лорелея!
Это правда.
Ханнелоре называет себя Лорелеей,
утром ноги тяжелы, словно свинец.
Она всегда следует принципу:
"Ни с кем не доходить до комнаты!"
Она соблюдает границы в танцах.
За деньги Ханнелоре очень мила,
белокурый ангел порхает по паркету.
Мужчины готовят банкноты,
просто чтобы украсить себя ею.
Красота помогает ей выживать.
Тише, тише, Лорелея!
Радуйся, ты была избрана!
Тише, тише, Лорелея!
У тебя такие чудесные волосы!
Отпусти, отпусти, о, Лорелея,
ведь никто здесь не останется нетронутым!
Даже твоя боль скоро пройдет, Лорелея!
Это правда.
В эту ночь никто больше не придет,
карманы остались пустыми
и тебе нечего принести домой.
Во тьме я следую
за чересчур тонким вечерним платьем,
ты выглядишь ранимой.
Сейчас я сильнее всего желал бы повернуть назад,
но "её" голос никогда не замолкает ("Давай, сделай это!"),
это должно произойти — и произойдет.
Ты слышишь за собой шаги,
бежишь быстрее, почти ускользаешь от меня,
но тебе не уйти.
Ты разворачиваешься, узнаешь меня,
глаза расширяются в ужасе.
Ты спрашиваешь, что мне нужно.
Я резко замахиваюсь рукой,
вниз устремляется кусок трубы,
и вскоре ты лежишь совсем спокойно.
Я затаскиваю тебя обратно в отель,
этого никто, к счастью, не заметил.
Ты так ужасно легка,
гораздо тяжелее груз моей вины,
но "она" ждет с нетерпением.
Я добираюсь до подвала.
Складываю вялое тело,
Астория станет ему могилой,
тени уже окружают его ("Наконец!").
В моей голове раздается громкий и пронзительный
победный вой, идет переваривание;
теперь кричу я.
Тише, тише, Лорелея!
Радуйся, ты была избрана!
Тише, тише, Лорелея!
У тебя такие чудесные волосы!
Отпусти, отпусти, о, Лорелея,
ведь никто здесь не останется нетронутым!
Даже твоя боль скоро пройдет, Лорелея!
Это правда.
Ханнелоре без Лорелеи,
Карин скоро пойдет в школу, Клаусу исполнится три.
Кто заставит себя
сообщить ее детям,
что она никогда уже не вернется домой,
никогда больше?
Ханнелоре, или Лорелея,
с обеими теперь, увы, покончено.
Ее не обнаружат
ведь мне пришлось ее спрятать.
В Парте нашли одежду, больше, к сожалению, ничего.
Отель заставил ее исчезнуть,
даже я так и не смог ее найти.
Каждый должен прежде всего принести жертву.
Никто больше не будет ее разыскивать,
никто не покарает за преступление.
В баре теперь танцует "Мари", больше не она.
|
