В одном деревенском хлеву
на рогоже на рассвете
ощенила собака
семерых золотых щенят.
До вечера она их ласкала,
причесывала языком,
и капал лед подталый
под пухлым ее животом.
Вечером, когда на шесток
садятся петушки ко сну
вышел хозяин хмурый
и всех поклал в мешок.
Мать бежала по снегу,
поспевая за ним бежать
и так долго слегка дрожжала
разбитого стекла воды гладь.
Она лизала пот с боков,
возвращаясь полная горя
и над домами луна в небе
показалась ей ее одним щенком.
На синюю высь
она посмотрела и залаяла,
но скользнула тонкая луна
и скрылась за кусты в полях
И как от обиды не стенают,
если бросают ей камень в смех,
покатились глаза собачьи
как две горящие звезды.
Утром в ржаном закуте,
Где златятся рогожи в ряд,
Семерых ощенила сука,
Рыжих семерых щенят.
До вечера она их ласкала,
Причесывая языком,
И струился снежок подталый
Под теплым ее животом.
А вечером, когда куры
Обсиживают шесток,
Вышел хозяин хмурый,
Семерых всех поклал в мешок.
По сугробам она бежала,
Поспевая за ним бежать...
И так долго, долго дрожала
Воды незамерзшей гладь.
А когда чуть плелась обратно,
Слизывая пот с боков,
Показался ей месяц над хатой
Одним из ее щенков.
В синюю высь звонко
Глядела она, скуля,
А месяц скользил тонкий
И скрылся за холм в полях.
И глухо, как от подачки,
Когда бросят ей камень в смех,
Покатились глаза собачьи
Золотыми звездами в снег.
