Andrés Calamaro - Soledad

Yo no quiero que nadie a mí me diga
Que de tu dulce vida
Tú ya me has arrancado.
Mi corazón una mentira pide
Para esperar
Tu imposible llamado.
Yo no quiero que nadie se imagine
Como es de amarga y honda
Mi eterna soledad.
Pasan las noches y el minutero muele
La pesadilla de su lento tic-tac.

En la doliente sombra de mi cuarto, al esperar
Sus pasos que, quizás, no volverán,
A veces me parece que ellos detienen su andar
Sin atreverse luego a entrar.
Pero no hay nadie y ella no viene,
Es un fantasma que crea mi ilusión.
Y que al desvanecerse va dejando su visión
Cenizas en mi corazón.

En la plateada esfera del reloj
Las horas que agonizan se niegan a pasar.
Hay un desfile de extrañas figuras
Que me contemplan con burlón mirar.
Es una caravana interminable
Que se hunde en el olvido con su mueca espectral,
Se va con ella
Tu boca que era mía,
Solo me queda la angustia de mi mal.

En la doliente sombra de mi cuarto, al esperar
Sus pasos que, quizás, no volverán,
A veces me parece que ellos detienen su andar
Sin atreverse luego a entrar.
Pero no hay nadie y ella no viene,
Es un fantasma que crea mi ilusión.
Y que al desvanecerse va dejando su visión,
Cenizas en mi corazón.

Не желаю слышать,
что из своей чудесной жизни
ты уже выбросила меня.
Моё сердце нуждается во лжи,
чтобы ждать невозможного:
что ты меня однажды позовёшь.
Я не хочу, чтобы кто-то заподозрил,
как болезненно и глубоко
моё безграничное одиночество.
Тянутся ночи, а минутная стрелка превращает
их в изнурительный кошмар своим неторопливым «тик-так».

В скорбном сумраке своей комнаты я жду
приближения её шагов, которых, может, и не услышу вновь.
И порой мне слышится, что они замирают у двери,
так и не решаясь войти.
Но там никого и она всё не приходит –
это призрак вызывает такой обман чувств,
и, рассеявшись, эта галлюцинация оседает
пеплом в моём сердце.

Агонизирующая часовая стрелка
отказывается идти по серебристому циферблату часов.
Вокруг меня кружат причудливые тени,
насмешливо наблюдающие, как я за ней слежу.
Это нескончаемый караван
призрачных фигур, бесследно тонущих в забвении,
и вместе с ними исчезает
очертание твоих губ, что когда-то были моими,
а мне остаётся лишь моя горькая тоска.

В скорбном сумраке своей комнаты я жду
приближения её шагов, которых, может, и не услышу вновь.
И порой мне слышится, что они замирают у двери,
так и не решаясь войти.
Но там никого и она всё не приходит –
это призрак вызывает такой обман чувств,
и, рассеявшись, эта галлюцинация оседает
пеплом в моём сердце.